Анатолий Радов - Достоевский FM (Сборник рассказов) [СИ]

Забросив пегас на грядку с огурцами, Кузьмич поднялся и заглянул в кухню.

— Слышь, Нюська, ничего не чуешь?

Бабка замотыляла головой, шумно вдыхая воздух.

— Газ, чи шо?

— Да не, — обижено махнул рукой — Внутри не чуешь?

— Иде внутри?

— Да ну тебя — Кузьмич развернулся, и сойдя с порожек, зашагал в сторону главного огорода.

Главным огородом Кузьмич называл то, что раскинулось за невысоким деревянным забором, отхватив под себя семьдесят соток земли. Такие огороды в деревне были в каждом дворе. Деревня казачья, и видать делили землю казаки сами, не жалеючи, в общем-то, как оно и надо, когда земля своя. И в каждом дворе главный огород использовался одинаково. В начале немного картошки, потом кукуруза до половины, а дальше выгон для скота. У кого для коровы, у кого для коз, а Кузьмич держал кролей, серых великанов. Само собой на выгон их пасти не выпускал, кроль сбежит не задумываясь, а вот травку для них на этом выгоне он завсегда скашивал.

Взяв притуленную к сараю косу, Кузьмич попробовал большим пальцем насколько она остра, и удовлетворённо цыкнув языком, подошёл к забору. У забора росли колючие, растопыренные кусты крыжовника. Кузьмич сорвал пару зелёных ягод и ловко, коротким движением кисти забросил их в рот, приготовившись к наслаждению вкусом, но крыжовник оказался кисловат, и Кузьмич от неожиданности фыркнул и скривил лицо. Так скривлённым он и открыл калитку, и по-хозяйски глянул вдаль. Впереди, метрах в пятидесяти красовались стройные ряды кукурузы, перед ними желтела картофельная ботва. Кузьмич улыбнулся и зашагал по узкой тропинке, вдоль деревьев тутовника, служивших чем-то вроде ограды между его и соседским главным огородом.

Солнце медленно ползло вверх, а Кузьмич думал о борще и о том, что чувствовало его нутро. И почему чувствовало.

— Интересно, какое же чудо должно произойти? — Кузьмич прошёл вдоль кукурузных рядов, и когда они закончились, взял точно по диагонали. Большой выгон был уже на половину скошен, и на месте скошенной травы густо поднималась сочная отава. Кузьмич зашагал по ней, чувствуя, как пахнет росистая, зелёная поросль.

— Эх хороша, — сказал он себе под нос. — Но мала пока.

Он протопал к самому концу выгона, где росла ещё июньская, высокая и уже подсохшая трава. Прислонив косу к телу, Кузьмич поплевал на руки и потёр ладони.

— Ну, — весело гаркнул он, — Коси коса — пока роса.

Но не успел он взяться за дело, как высоко в небе появилось небольшое чёрное пятно. Пятно приближалось, быстро увеличиваясь в размерах и болтаясь из стороны в сторону. Кузьмич поглядел на пятно прищурясь и на его морщинистом лице прочиталось недоумение.

Когда инопланетная тарелка приземлилась в метрах двадцати от Кузьмича, он смачно плюнул себе под ноги и досадливо покачал головой.

В тарелке образовалось отверстие и в него выглянуло смуглое трёглазое существо.

— Крузьмич? — спросило оно и улыбнулось малюсеньким ртом.

— Ну, пусть будет так, — кивнул головой Кузьмич, и достав сигарету, закурил.

— Хророшо, хророшо, — обрадовано пропел смуглый и выпрыгнул из тарелки. — Проможешь Крузьмич?

Кузьмич молча развёл руками.

— У мреня гидрафробус нарвернулся, — инопланетянин смущённо отвёл три глаза. — А грурмляне говорят, тебе к Крузьмичу, он проможет.

Кузьмич шумно выдохнул дым и сщурил глаза.

— Ну, показуй, где он твой гидрахренус.

Смуглый засуетился, ловко бросился под тарелку и стал тыкать пальцем в днище.

— Тут, Крузьмич, тут.

Через минут тридцать, Кузьмич довольно и горделиво потирал руки, а смуглый астронавт с интересом заглядывал под свой летательный аппарат.

— Я там проволочкой чуть скрутил, до дома в общем протянешь, а дома ты уж к своим механикам загляни, не поленись.

— Спрасибо, Крузьмич, спрасибо, — инопланетянин моргал тремя веками. — Мне грурмляне кроординаты драли… а, дра, — он полез в карман комбинезона. — Вот, Крузьмич, бартула.

Он протянул Кузьмичу маленький блестящий шарик.

— На неё в црентре мрожно крубический прарсек крупить.

Кузьмич молча взял шарик и сунул его в карман штанов. Радости ему от этих бартул, проонов и всяких артренов не было, но использовать в качестве оплаты деньги земные всем этим звездолётчикам категорически не разрешалось. Земля не входила в галактический торговый союз, и посему деньзнаки её не котировались и в обороте не присутствовали. Да по сути и не знала Земля ни о каких галактических союзах.

— Разлетались тут, — подумал Кузьмич. — Всё втихую, всё не официально.

Когда тарелка взлетела и быстро скрылась из виду, Кузьмич наконец-то принялся за работу, размышляя о своём странном предощущении. Предощущение нисколько не угасало, а даже наооборот, разгоралось внутри ярким огоньком.

— Что-то сегодня обязательно произойдёт. Что-то необыкновенное. Вот чую и всё тут.

Кузьмич накосил приличную охапку и с нею вернулся во двор. Там он рассовал сухую траву по кормушкам, посмотрел с пару минут как кроли уминают своё любимое лакомство, и вздохнув, поплёлся домой.

Из кухни плыл дурманящий запах.

— Скоро? — спросил Кузьмич, проходя мимо жены.

— Ещё час.

— У-у, — Кузьмич проглотил слюну и ушёл в зал. Плюхнувшись в старенькое кресло, он достал из кармана шарик и принялся его рассматривать. Его глаза стали понемногу слипаться, и он почти провалился в сон, но вздремнуть ему не дали. Раздался громкий стук, резкий и хлёсткий. Стучали в калитку. Кузьмич по стуку сразу же догадался кто.

Тяжело поднявшись и бросив шарик на кресло, он поспешил на улицу.

— Хтось там? — спросила жена, когда Кузьмич проходил мимо.

— Да хтось-хтось, опять эти, — Кузьмич махнул рукой. — Видать чтось случилось у них.

— Ну да, как чтось случилось, так сразу Кузьмич. И шляются, и шляются, — забурчала жена, но Кузьмич не стал оправдываться. Он выскочил из кухни, спустился с порожек и заковылял к забору. По калитке ещё пару раз хлёстко ударили.

— Иду, иду, — отозвался Кузьмич. — Чего у вас там?

— Помофь тфоя нуфна, Куфьмить, — донеслось из-за калитки.

— Иди, иду, — повторил Кузьмич.

Открыв калитку, он увидел перед собой сразу трёх эволюционировавших бобров.

— Значит дело серьёзное, — подумалось Кузьмичу и он глубоко вздохнул.

— Куфьмить, — заговорил самый рослый эволюционировавший бобр. — Помофь тфоя нуфна пофайеф.

— Позарез, что ли? — переспросил Кузьмич.

— Уфу, — бобр мотнул головой. — Фапфуду йафобвать нуфно, сфйочно, — бобр поднял вверх правую лапку. — А то фода в фело пойтёт.